Можете на меня положиться - Страница 38

Латынин замолчал, провожая отсутствующим взглядом плывущую мимо нас баржу. У меня появилось твердое ощущение, что он говорит сейчас совершенно искренне, что это действительно нечто вроде исповеди. А исповедь лучше не перебивать.

- Понимаете, - сказал Виктор Васильевич, и мне показалось, что он медлит, подбирая нужные слова, - сын всегда был к остается для меня самым дорогим человеком на свете. Потому-то мне особенно больно, что наши с ним отношения сложились так... неудачно. Вот вы хотите написать статью в газету. Вы побывали у Жильцовых, потом поговорите с кем-то из Сашиных товарищей, встретитесь с ним самим. Я пытаюсь поставить себя на ваше место: к каким выводам вы придете? Скажем, о тех самых наших взаимоотношениях? Я бы, пожалуй, пришел к таким: всю жизнь отец пытался "купить" собственного сына - игрушками, подарками, деньгами, и вот результат. А ведь это не так. Никогда я Сашу "купить" не хотел, во всяком случае, сознательно. Просто... Как бы это вам объяснить? У меня в сердце были к нему любовь и жалость. Понимаете? Жалость и любовь. Я просто не в состоянии был ему в чем-то отказать. Все знаю: это не самый лучший способ воспитания, но иначе я просто не мог. А дальше - больше. У Саши с детства характер очень неровный. То вдруг дуется абсолютно беспричинно, то лезет ласкаться. Как думаете, что я почувствовал, когда однажды понял, что чаще всего он стал ласкаться, если ему что-нибудь от меня нужно? Это где-то с седьмого класса началось. Он стал грубить - не только мне, но и Елене. Хотя прямо скажу: такую мачеху, как она, поискать, она всегда относилась к нему, как к родному сыну. Я уж и к врачам обращался, и к педагогам. Все разводят руками: переходный возраст! Увлеките, говорят, ребенка совместным делом. Вон иные домашние спектакли разыгрывают, в турпоходы ходят. Создают ситуации, когда можно у собственных детей заслужить авторитет и уважение. Ну какие там турпоходы! Не так я устроен, да и времени и сил не хватало. Концерты, репетиции, половину времени на гастролях... Короче, что называется, сына я упустил.

В последних словах звучала такая горечь, что я не удержался, заметил:

- Саше только семнадцать, стоит ли так отчаиваться?

Он пожал плечами:

- Я надеюсь, конечно. Но сегодня, скажите, так ли уж я виноват, чтобы вытаскивать меня на свет божий со всем грязным бельем? Я понимаю, будь у Саши отец пьяница или алкоголик -тогда да! Бейте в колокола! А сам мальчик, виноват ли он в том, что так сложилась его жизнь? И вот подумайте теперь, поможет ему ваша статья - при его-то ранимом характере? Или наоборот? Может ли она что-нибудь исправить? Ну, хотя бы кого-то другого уберечь от подобной беды?

Ох, не прост артист Латынин! И не глуп. Произошло то, чего я опасался: новых фактов особенно не прибавилось, зато изменилась их интерпретация, и вот я уже в сомнениях.

Что же, однако, я имею в активе? Еще одного отца, не нашедшего общего языка с сыном? Такое случается в семьях министров, дворников и артистов с коллекцией антиквариата. На поверхности слабо маслянится лишь вывод о том, что материальное благосостояние не играет решающей роли.

Сашу Латынина все равно, конечно, надо искать. У меня на этот счет есть обязательства перед Кригером, которые не выполнить я не могу. Но из работы это грозит превратиться, если не явятся новые факты, так сказать, в общественное поручение, на которое я, получается, угрохал пять последних дней. Завражный меня по голове не погладит.

Латынин как будто читал мои мысли.

- Я понимаю, это ваша работа, - говорил он без нажима, как бы советуясь, - но, быть может, вы дадите возможность нам самим решить сейчас наши семейные проблемы. Ведь если вы правы и Саша действительно связался с преступниками, а потом порвал с ними, эта история могла оказать на него немалое влияние. Вдруг он изменился, повзрослел? Мне почему-то кажется, что сейчас может возникнуть ситуация, когда я смогу найти его доверие, помочь ему как-то...

Латынин говорил почти просительно, и я чувствовал, что, по крайней мере, в данный момент у меня не хватает убедительных аргументов для возражения. Что за досада, черт возьми! Оно конечно, не хлебом единым, но ведь и хлебом тоже!.. А пока я зарабатываю его тем, что пишу в газету.

- Только Бога ради не сочтите за обиду, - продолжал он, понизив голос, чуть ли не вкрадчиво, - но я же понимаю... Вы потратили немало усилий... Тут он остановился, взял меня за руку повыше локтя и заглянул в глаза: - Я готов компенсировать, с лихвой даже...

А вот этого ему говорить не следовало. Видно, что-то отразилось на моем лице, потому что он сразу вскричал:

- Нет, нет, вы не поняли! Это ни в коем случае не... не... - он никак не мог вытолкнуть из себя слово, даже сонное выражение слетело с его лица, - не взятка, нет же! Только разумная компенсация за потраченные силы, за время!

Я разозлился. Ну не так чтоб очень, в конце концов, это был не первый подобный случай в моей практике, и я не институтка, чтобы падать в обморок от безнравственного предложения. Я в своем деле профессионал и потому всегда готов к любому повороту. Латынин допустил ошибку, он перестраховался и сам дал мне в руки аргумент, которого недоставало. Пусть даже аргумент этот был из области эмоций, а не логики.

Одни хотят меня убить, другой хочет меня купить, накручивал я себя, и у каждого есть веские причины, чтобы я перестал искать мальчишку! Так нет же, вот вам шиш! Найду, теперь обязательно найду, всем назло, - а там посмотрим! Кончилось тем, что я разозлился уж совсем неадекватному меня сжались зубы и напряглись желваки на скулах. Но я нарочно распускал себя, не брал в руки, чтобы Латынин мог полюбоваться моей реакцией. Он наблюдал за мной с нескрываемой тревогой.